Олег Киреев СИМВОЛЫ ВЛАСТИ (ГЕЛЬМАН И ЦЕРЕТЕЛИ) декабрь 1996 г. - акция
Ф.С.К.“Свидетели Церетели”; История романа М.Гельмана с З.Церетели уникальна по степени откровенности, с которой городу и миру были явлены беспринципность и продажность. Нам никогда не узнать, что было “на самом деле” и о чем говорили в тот апрельский вечер (в ресторане? в мастерской Церетели? дома?) ваятель гигантских монстров и преуспевающий коммерсант, собирающийся в министры. Найти общий язык и общие темы для обсуждения было наверняка несложно: сколько нынче платит Лужков? кому больше (ваятелю, вероятно, больше - за творческий труд)? почем теперь госзаказы? что дают в Кремле? О чем бы тогда ни шла речь, для истории важнее не частные подробности их скромных биографий, а социология коррупции, ангажированного искусства и коррумпированной ангажированности.
Гельмановская политическая ориентация всегда провозглашалась очень громко и понималась очень наивно. В выступлении на съезде новоорганизованной партии ОПДМ (Общественно-Политическое Движение Молодежи) (лето 1995 года) он сделал содержательное заявление, что “не хочет быть безответственным мудаком, которым кто-то управляет”. Выставки “VIII съезду народных депутатов”, “Конверсия” и др. - как и участие в избирательной кампании 1996 года - объяснялись в терминах морализирующего политического дилетантизма, наподобие “Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан”, а теоритической базой выступлений были общие места либерально-демократической мысли. В реализации конкретных художественных проектов его деятельность характеризовалась стремлением к редукции любого сколько-нибудь “сложного” замысла до нескольких усвоенных “постмодернистских” клише (с неизменной “иронией” и скромным обаянием соц-арта). Все это никак не давало оснований предсказывать ему удачную политическую карьеру. Согласно П.Бурдье, “в политике, как и в искусстве, экспроприация прав большинства соотносится и даже является следствием концентрации собственно политических средств производства в руках профессионалов, которые могут рассчитывать на успех в собственно политической игре лишь при условии, что обладают специфической компетентностью” (характеризующим признаком этой компетентности является, среди прочих, отказ от апелляции к любым внеполитическим, например, этическим, мотивациям). Все это заставляет искать объяснений для небанальной карьеры недавнего простого коммерсанта в каких-то небанальных исторических причинах. Провозглашенное Гельманом желание участвовать в большой политике подчинено целям, которые он не провозглашал. С одной стороны, любое действие, в какой бы специализированной сфере деятельности оно ни было совершено, является политическим - любая специализированная сфера является частью политического поля, и поэтому собственно “политических” действий не бывает. С другой стороны, собственно специализированная сфера политики (как есть сферы искусства, науки и т.д.) является сферой конкурентной борьбы за обладание властью или хотя бы за возможность влиять на ее разделение, которая ведется между “представителями”, т.е. теми, кто борется “за монополию говорить и действовать от имени какой-либо части или всей совокупности непосвященных”3. Эффектная риторика гельмановского выступления по НТВ, да и всей инициативы по борьбе против Церетели, призваны были создать иллюзию выступления "от имени" "художественной общественности" или другой выдуманной социальной группы. Все инициативы прессы и организаций, действительно, напоминали выступление единым фронтом, появление самозванного "представителя" и вправду могло быть воспринято как обретение лидера, но делить дивиденды Гельман с самого начала собирался только с самим собой. Представительство, осуществляемое легитимно избранным лидером, в любом случае становится узурпацией прав отдавших свой голос - или, скорее, "свое молчание" (П.Бурдье) - масс, но как быть с лидером нелегитимным, самоназначившимся, "представителем" тех, кто, если бы их спросили, без раздумий отклонили бы кандидатуру Гельмана (который крайне нелюбим в художественной среде)? В лице любого галериста мы видим самоназначившегося представителя, имеющего власть дать или не дать слово, позволить говорить или вынудить к молчанию. Делегирование галеристу художниками собственных прав осуществляется не голосованием, а молчаливым согласием с его существованием. Это существование названо не политикой, а "бизнесом", и активно поддержано теми, кто обивает пороги галерей со своим искусством (насколько я знаю, во время приемов Гельман радушно поит гостей пустым чаем, а сам обильно кушает). Но это и есть политика в чистом виде, это есть эксплуатация чужого (даже не наемного) труда и извлечение прибавочной стоимости в виде символических дивидендов. Наличие символического капитала - необходимое условие жизни в политике. Но возможность присвоения чужого голоса/чужого молчания возможна только по причине этого молчания. Соглашаясь на эксплуатацию себя галерейной системой, художник, как и гражданин государства, уже делает шаг к потере собственных прав. Получая спрос на художественном рынке или в политике, художественные галереи и политические партии мгновенно приступают к оказанию услуг по формированию чужого мнения. Приходя на голосование, гражданин не выражает свое мнение, а делает вынужденный выбор между предложенными кандидатурами. Собираясь "показать людям свое искусство", художник оказывается вынужден идти в существующие галереи. Необходимость выбора между "коррумпированными пространствами" (Ю.Лейдерман) делает неизбежным участие в этой гонке коррупции; "все мы бляди, все мы продажные суки, играющие в грязные игры" (А.Бренер). |
1 Об этом точно написал Б.Мамонов в рецензии на пятилетие Галереи М.Гельмана: “.............” (Художественный журнал N.....) 2 П.Бурдье Социология политики. - М.: 1993, с.187 3 там же, с.205 |
